у нас в поселке, где я родилась и жила, была протестантская церковь.
больше всего она была похожа на клуб. иногда я туда захаживала, потому что там было весело.
весело, понимаете. в церкви.
сейчас, возможно, у кого-то треснул шаблон, как у меня он трещит все то время, что я живу в калужской области.

никаких платков, разумеется, там не было. никто не стоял, потому что специально для прихожан расставлялись стулья перед небольшой сценой, на которой люди в свитерах, джинсах и платьях/шортах/коротких юбках пели песни, и вообще, воодушевляли: как хорошо и радостно жить, только не будьте сволочами, помогайте ближнему и не бейте людей.
поскольку у меня отродясь не водилось никаких священных текстов, особенно остро помню, как соседи по стульям тут же делились книжками и показывали, какой абзац сегодня обсуждают.

на днях я посмотрела, как обстоят дела с этой церковью (которая на деле была бараком, украшенным рисунками прихожан и всякими растениями в кадочках) и убедилась, что теперь там очередной храм очередной какой-то ксении, на который выдала денег очередная золотодобывающая компания и на фотках смурные толстые бородатые мужики в черных платьях сидят вокруг стола в мрачном темном (почему всегда так темно в церквях) унылом помещении.

и наблюдая, как вчера черные космонавты винтят людей с резиновыми уточками, я не могу не думать о том, что у этого дна нет дна, что злой всегда может быть злее, что мрачность и жестокость эскалируют с каждым десятилетием, никто уже не добр, потому что нет столько сил у человека, чтобы веселиться в крематории, где все скорбят и заражают тебя своим злобным горем

всюду блядь звериная серьезность, всюду нахуй видится это оскорбление личности на грани угрозы убийством, и ненормально не бояться резиновой игрушки или не ненавидеть других, находясь в церкви.